В декабре прошлого года впервые после перерыва в несколько лет я приехала в Казань на ХI Всероссийский фестиваль молодой режиссуры “Ремесло” и посмотрела довольно много спектаклей татарских театров сразу. Они были очень разными по темам и художественному уровню, но не было среди них ни одного образчика театральной архаики или вещи в себе, не имеющей отношения ко дню сегодняшнему – а ведь опусы такого рода встречались в афише самых первых фестивалей “Ремесло”, на которых я когда-то побывала. И “#Молодежный вторник”, показанный нам под занавес фестиваля в Театре Камала, достроил в моем воображении масштабную картину перемен, происходящих на нынешней татарской сцене. Что и говорить, они поражают воображение.

Когда речь заходит об экспериментах в маленьких комнатных театрах, это нормально и удивления никакого не вызывает, они для того и существуют. Гораздо реже экспериментируют на сценах академических театров, и уж совсем в единичных случаях – в национальных, призванных прежде всего сохранять традиции, обычаи, язык, образы и нравы ушедших эпох, специфику менталитета своего народа.  Впервые я попала в стены Камаловского театра лет тридцать с лишним назад и помню, как в зрительном зале сидели главным образом чудесные старушки в белых платочках, что само по себе замечательно. Им было хорошо поплакать на традиционной татарской мелодраме, потом спокойно утереть слезы и уйти. Прошло время, все изменилось.

Мне всегда казалось, что большая сцена Камаловского театра должна работать на национальный бренд, а малая – на эксперимент и современность. Так на сей раз и получилось, причем, как я выяснила, эксперимент этот готовился долго и тщательно: еще два года назад театр устроил драматургическую лабораторию под руководством Евгения Казачкова и Юлии Тупикиной, по написанным пьесам сделал читки, из тринадцати текстов выбрал три, сложившиеся при всей разности в достаточно непростое и целостное художественное высказывание.

Вместе со мной на “#Молодежном вторнике” оказались зрители в возрасте плюс-минус тридцать, примерно половину составляли молодые мужчины, что не так часто приходится наблюдать в театре. После почти шестичасового марафона из трех одноактных спектаклей и двух часовых антрактов со всякими музыкальными, гастрономическими и торговыми развлечениями в фойе на обсуждение остались многие и говорили о постановках серьезно, взволнованно – как о важном событии, которое еще предстоит осмыслить в полной мере, потому что здесь театр не давал готовых ответов, не предлагал простых решений. “#Молодежный вторник” сам задавал вопросы зрителям, шокировал, вызывал недоумение, заставил испытать противоречивые чувства и вглядеться в себя.

Главным в “#Молодежном вторнике”, где три женские пьесы предстали в решении трех режиссеров-мужчин, которым этот материал оказался интересен, стало явление современной героини, проявляющей эпоху. Традиционно и русские, и татарские замужние  женщины уже не имели права искать своего личного счастья, но любой ценой должны были обеспечить это самое счастье мужу и детям. Такие мотивировки сильны и по сей день. Но, посягая на привычное, в пьесах “#Молодежного вторника” героини хотят быть счастливыми сами и упорно пытаются найти смысл своей жизни, без которого нет для них того самого счастья. Мне кажется, что это абсолютно новый для российской драматургии посыл. Мы теперь живем в совсем хрупком мире, нас окружает очень опасная среда, и жизнь наша становится чересчур уязвимой. Выстоять в ней, воспроизводя чисто традиционный опыт, уже практически невозможно. И героини ищут опыт новый.

В пьесе известного и талантливого драматурга Сюмбель Гаффаровой “Парковка” все начинается с пустяка, когда ее героиня Фатима, замужняя и пока бездетная, никак не может найти места во дворе для своей машины, а ее подруга – продраться среди этих самых машин с детской коляской. И Фатима пытается навести законным путем порядок в собственном дворе. Но сделать это где бы то ни было у нас в стране не так-то просто,  и вот Фатима уже , возглавив протестную акцию, стоит на улице с плакатом против отряда вооруженных омоновцев.  В одном из них узнает человека, в которого была когда-то влюблена, позже они встречаются, и на вопрос Фатимы он отвечает, что, да, стрелял бы по этой толпе демонстрантов, если бы дали такой приказ. Даже в несколько сокращённом театром варианте пьеса Гаффаровой много сложнее моего пересказа, но главное в ней все-таки то, как стремительно героиня втягивается в воронку социальных проблем, как истово, наталкиваясь на абсолютное непонимание окружающих и мужа, ищет справедливости.

Актриса Лейсан Гатауллина сыграла свою героиню чистым и упорным человеком, а кульминацией роли стал момент, когда она обеими руками высоко подняла палку с самодельным плакатом и надписью “У нас светлое будущее!”  Режиссёр Олег Киньзягулов визуализировал вскипевшую общественную жизнь в спектакле динамичными пластическими сценами, когда молодые актёры в танце выкатывали на подмостки прямо к публике автомобильные покрышки или, пародируя шоу японских барабанщиков, устраивали роскошный концерт на жестяных ведрах. Правда, впечатление от “Парковки” подпортили костюмы действующих лиц, все по-разному, но одинаково претенциозно сшитые из скучной грязно-коричневой клетчатой материи, да и двухъярусная железная  конструкция Лейсан Хусаеновой с неопознанным мною образным смыслом радости не прибавила тоже.

Зато сценография и костюмы с нарядными красно-белыми пятнами второго спектакля “Двери”, придуманные Аней Аполлоновой,  оказались несомненной удачей, хотя проблематике пьесы двадцатилетнего начинающего драматурга или, если угодно, авторки Энджи Гиззатовой, казалось бы, противопоказана сценическая яркость. Вербатим на материале рассказов матери ребенка с тяжелым аутизмом, болезнь которого изменила и жизнь здоровых старших ее детей, и вытолкнула из семьи не справившегося с бедой, спивающегося отца, и обнаружила полнейшее равнодушие медиков и чиновников, режиссер Рамиль Гараев поставил вовсе не как унылую жалобу. Он превратил поединок Матери с судьбой едва ли не в метафизическую битву добра со злом, и Айгуль Минуллина сыграла удивительную мощь всепобеждающей мягкой силы – материнской любви, способной распахнуть любые земные и небесные, было запертые болезнью сына перед ней двери. Прекрасно идиллическое начало спектакля, когда на самой авансцене из-под красного одеяла, укрывшего всех спящих разом, поочередно высовывают головы проснувшиеся дети и мать. Точно и драматично придуман образ больного мальчика, похожего на парящего в невесомости космонавта в своем ярко-красном комбинезоне и круглом шлеме.

Но самым сильным художественным впечатлением  “#Молодежного вторника” стал для меня “Туман” – дебютный текст Гузель Сагитовой в постановке самого Фарида Бикчантаева. Каждый виток пьесы – обманка. Вот героиня вышла замуж и ушла с ненавистной работы, но не хочет ребенка. Лентяйка? Вот начала писать стихи. Поэт? Вот в борьбе с вещизмом опустошила дом. Бунтарка? Вот пошла к психоаналитику, потом к мулле, вот встретила у помойки странного старика и пожалела его. Сумасшедшая? С самого начала Ляйсан Файзуллина играла тончайшие перепады тревог своей не умеющей отличить важное от чепухи Алии, инфантильной, мечущейся в суетливом поиске самореализации, фанатично сосредоточенной на желании быть счастливой, восстающей против будничной житейской пустоты.

Сергей Скоморохов устроил странное пространство с огромной черной кроватью посередине, с мертвенно белыми панелями по периметру сцены – этакую камеру добровольного заточения героини, где она бесконечно кружила в своей мешкообразной одежде, потряхивая шапкой разлетавшихся черных кудрей. Но вот Алия вышла на улицу. Недалеко, вынести мусор. На авансцену.  И наткнулась на старика, шарахнувшегося от нее в сторону. Великолепный артист Азгар Шакиров в маленькой роли Деда храбро сыграл трагедию гея, добровольно превратившего себя в изгоя, всю жизнь до смертного часа искупавшего неизвестно перед кем свою непонятную вину. Дрожащие руки, нелепая шляпа, слезящиеся  подслеповатые глаза, опущенные в землю – весь облик старика кричал об ожидании плевка или удара. Но Алия принесла ему галстук и в благодарность получила горькую исповедь Деда, стоившую ему жизни. А в финале, когда и история самой Алии после недолгого счастья сломилась в сюжет о татарской Медее, актерская мощь Ляйсан Файзуллиной, за час сценического времени виртуозно сыгравшей зигзаг женской судьбы от наивных мечтаний к кровавой мести, поразила мое воображение. Режиссер Бикчантаев с присущей ему психологической тонкостью поднял спектакль до уровня античной трагедии, где персонажи беспомощно блуждают в густом тумане жизни.

Когда я посмотрела “#Молодежный вторник”, то подумала: ну, вот, я дожила до того момента, когда со сцены Камаловского театра заговорили о политике, об аутизме, о гомосексуализме, об убитом матерью ребенке. Реальность, пульсирующая за стенами театра, хлынула на его сцену такой, какая она есть: не приукрашенной, не приглаженной, сложной, подталкивающей зрителей к напряженным размышлениям и даже к каким-то внутренним решениям. Мне кажется, этот спектакль открыл для Камаловского театра,  который, разумеется, при всем том никогда не перестанет нести свою традиционную национальную миссию, горизонт новых возможностей и заложил прочный фундамент долгоиграющему экспериментальному проекту, необходимому сегодня для обновления академической сцены.                                                                    

Журнал “Сәхнә”, февраль 2020 года, Анна Степанова

источник: https://kamalteatr.ru/about-the-theatre/media/press/theatre-horizon/?sphrase_id=13094